Прошу прощение у дорогих всех за свою тормознутость.
На море мне не повезло конкретно - с творчеством, так-то было даже вполне...
Правда, мы, к сожалению, не та семья (а ехали мы все втроём), которая может адекватно отдыхать в ОДНОЙ комнате, не мотая друг другу нервы... Увы....
А вот то, что там таки было...
_____________
читать дальше
Поездное
А солнце – как плод, что запретен:
Больная, рассветная охра…
И поезд врезается в ветер,
И ветер врезается в окна…
А мимо, а мимо, а мимо
Со свистом несутся деревья!
Лишь небо спокойно над ними,
Но я в это небо не верю…
Лишь небо спокойно над нами,
Но неба не видно, не видно…
Лишь ветер сухими руками
Лазури мешает, что вина…
Тот самый, из скорости соткан!
Порывист – до боли, нелепо…
Как небо – врезается в окна.
Как поезд – врезается в небо…
_______________
«Пьяный бог аккорды режет на ступени»
JAM
JAM
Если ты не весел – сам себе дурак:
вспомни эту песню, вспомни этот знак,
вспомни этот выстрел – в сердце ли, в висок,
вспомни, был ли чистым этот голосок…
Вспомни, как смеялся тот, кто плакать мог.
Все ушли. Остался только пьяный Бог…
Все ушли… Но кем же были эти «все»?
Крошевом надежды на взлётной полосе.
Крошево надежды и песок судьбы
засыпают ныне в чёрные гробы…
Все ушли. Мчится поездом буря. Куда? Только буре известно, только.
Все ушли. Это просто – лопатой кидать почерневшие злые осколки.
Все ушли. Только тени дрожат на столах, вместе с каплями чёрного кофе.
Только ветер в ушах, только слёзы в глазах… Мчится поездом мир к катастрофе…
Мчится мир…все ушли, хоть покинуть вагон невозможно.
Пьяный Бог-машинист не по рельсам свой поезд ведёт.
Мчится мир, мчится мир… Но – куда? Видно Бог вышел тоже,
И в подъездах поёт…мимо нот…мимо нот…мимо нот…
Если ты не весел – сам себе ты враг.
Вспомни эту песню, взлёт её и такт.
Пьяный Бог. Гитара. Буря. Поезд. Вбрызг
разлетелся старый граммофонный диск…
Чёрные осколки режут без ножа.
…Те же люди, только – не в гробах лежат…
_________________
Глухими раскатами слово ложится на лист. Я знаю: когда-то мы жили как эти раскаты. Метались под небом, как джокер, танцующий твист, метались под небом… Летели, стремились куда-то…
Когда-то…
Теперь же наш гром застывает в скале. Мы стали угрюмее, резче, друг друга боимся. А тот всё гремит и гремит – всё призывнее, злей. А ветер всё кружит, а ветер всё кружит – как мысли…
Мы были когда-то детьми – был ребёнком и гром. Но нет в нём бессилья – устать может только ходящий по этой земле. Это люди устали, а в нём – как будто бы осы как птицы гнездо своё свили…
Да, было иначе…
Нам быть «Питер Пеном» нельзя, нам – строить дома и рожать, и растить нам подобных. Мы были подобны громам, и над нами – грома, гремят их раскаты как прежде, как прежде – свободно.
Глухими раскатами слово ложится на лист. Да, сквозь пустоту и депрессию – рунами, криком. Мы как-то с душою моей невзначай разошлись, она-то – раскат громовой, ну а я уже сникла…
______________
Это то, что было там. А теперь, то, что сейчас:
_________________
По книги «Дом, в котором»
Слепому (поединок с Помпеем)
Что ж, раскол или кровь. Да, вот так. И никак не иначе.
Такова честолюбию здесь дорогая цена…
Крепче ножик держи, о, слепой полуволк-полумальчик!
Эта кровь – жертва Дому. Он ею напьётся сполна…
Крепче ножик держи! И пускай сложат глупые басни,
Пусть осанну исполнит Шакал на гармошке губной…
Поединок с тобой слишком быстро становится казнью,
Потому что не стая, но Дом за твоею спиной.
Шире круг, детвора! Кто последним смеётся, кто – водит,
Жизнь не стоит игры, но её продают за игру.
Крепче ножик держи! Ты же слышишь дыханье мелодий,
Тех, что рвутся из стен по ночам, исчезая к утру…
…Вот и всё… Точно, чётко… Как молния, нож твой, как птица…
Твой соперник уснул…видит сны… и становится сном…
Было трудно твоим беспощадным рукам ошибиться:
Ведь глаза не нужны, не нужны ни подсказки, ни лица,
Чтобы чувствовать сердца его обречённого гром…
Шире круг, детвора!... Ну, кто смелый? Кто тело потащит?
Ножик вытащил Бледный, и тихо ушёл в темноту…
Здесь – как будто игра, только смерть-то была настоящей,
Там – как будто бы жизнь, в темноте…
Эй, Хозяин!
Я жду…
__________________
И совсем свежий глюк:
_____
Патокой пролился густой тяжёлой свет, зелёный через зелёные шторы. Дни бегут как свора – больная свора, словно в каждой псине живёт чума. Нет ножа у горла – так кто заставит утопить свой плеер вон в той канаве, не сегодня - завтра сей мир оставить и сойти…и просто сойти с ума?
Неужели трудно взять карты в руки, и не вздрагивать от каждого стука, отделиться стенами друг от друга и наполнить гулом свой личный бред, если поминутно бежим от свиста: от друзей – до трели истёртых дисков? Только время – это не свист а выстрел, поминутный, вяжущий злой ответ…
Кто же задавал эти все вопросы? Он сидит, наверно, не кажет носа, и ни смех безумства, ни крик, ни слёзы не проникнут в сей ледяной чертог, тот, что сам плутает в своих же сводах… На свободу нынче такая мода! Даже мир меняется ей в угоду, как и сам хозяин чертога – Бог.
Знаешь, мир огромен, а жизнь – бесплатна. А зачем платить, если всё понятно, если каждый выстроил личный вакуум и сидит, и каждого гонит вон?
Мир на волоске от бетонной смерти: если грани вакуумов всё очертят, воздух быстро кончится. На рассвете солнце испарится, уйдёт в бетон…
Только знаешь, это – игра.
Маску недовольную спрячь!
Нам давно в психушку пора,
Там уже сидит наш палач…
Мы придём туда и увидим очень простую картину:
Мечется несчастный призрак, ища кого-то…
Я люблю цейтноты, как голова – гильотину,
Время любит нас. Безбожно, как я – цейтноты…
…И больная пляска уходит, терзая нервы,
И больной изгиб на губах застывает сном.
Если даже время такая, простите, стерва,
Что ж нас ждёт в безвременье, там, в «потом»?